Лабиринт: основные принципы
В лабиринте человек не теряет себя - в лабиринте человек находит себя!
В лабиринте человек встречается не с Минотавром, в лабиринте человек встречается сам с собой.
Определения
В настоящее время у слова «лабиринт» существует три различных значения. Наиболее часто оно употребляется в качестве метафоры, когда имеется в виду сложная, неясная, неоднозначная ситуация. Слово «лабиринт» используется в этом переносном, фигуральном смысле начиная с эпохи поздней античности (III в. н. э.). Формирование этого значения можно возвести к понятию лабиринта-путаницы (maze, мэйз), сооружения (постройки или живой изгороди) с извилистыми дорожками, большинство которых заводят человека в тупик. Именно данное понятие, заключенное в слове «лабиринт», прослеживается во многих письменных источниках начиная с III века до н. э., в которых лабиринт (в данном контексте имеется в виду лабиринт-путаница, или мэйз) используется как литературный мотив.
Для сравнения, самое раннее изображение лабиринта-путаницы относится приблизительно к 1420 году н. э. (ил. 239-241). Любопытно отметить, что в отличие от литературных традиций, широко распространенных во времена античности и в Средние века, на всех изображениях лабиринтов вплоть до эпохи Возрождения показана только одна дорожка, и заблудиться в подобном лабиринте невозможно. Настоящее исследование посвящено лабиринту именно такого типа, лабиринту в его первоначальном и подлинном смысле. Эту, на первый взгляд простую, концепцию, начиная с античности, стало заслонять более сложное понятие «лабиринта-путаницы» (первоначально исключительно словесное построение). Эти два по сути различных понятия в течение довольно длительного времени не получали четкого толкования, что привело к неизбежному терминологическому конфликту, и лишь в XX веке на данную проблему обратили внимание.
Лабиринт и «нить Ариадны»
Слева: лабиринт критского типа, состоящий из семи кругов
Справа: «нить Ариадны» — маршрут выхода из лабиринта.
В качестве графического, линейного изображения лабиринт лучше всего описать в терминах формы. Его округлая или прямоугольная форма четко различима лишь при взгляде сверху, подобно общему плану любого здания. При таком подходе линии на рисунке обозначают стены лабиринта, а пространство между ними — это дорожка, или легендарная «нить Ариадны». Стены сами по себе не имеют значения. Единственная их функция заключается в том, чтобы направлять, показывать, куда ведет дорожка, четко определять, так сказать в хореографическом смысле, заданные фигуры и направление движения. Начало дорожки — это вход в лабиринт сквозь отверстие в стене. Дорожка выведет к центру, предварительно пройдя особым образом через весь лабиринт. В отличие от лабиринта-путаницы, в собственно лабиринте дорожка одна, она не имеет ответвлений и не пересекается с другими ходами. Идущему не нужно делать выбор, дорожка неминуемо приведет его к своему концу, то есть к центру лабиринта. Таким образом, единственным тупиком в лабиринте является его центр. Достигнув этого места, человеку ничего не остается, как повернуть назад и выйти наружу тем же путем.
В современной литературе лабиринт нередко путают с другими графическими формами. Термин «лабиринт» часто некорректно используют для обозначения, к примеру, спиралей, меандров и концентрических кругов, у которых в большинстве случаев с лабиринтами общее только то, что они представляют собой некие линейные построения довольно сложного характера. Со спиралями лабиринты объединяет то обстоятельство, что и в том и в другом случае дорожка имеет одно конкретное направление и лишена боковых ответвлений. Разница между ними состоит в том, что лабиринт практически полностью огорожен наружной стеной, а направление дорожки в нем постоянно изменяется, подчиняясь законам маятникового движения.
Не менее важно разграничить лабиринты и меандры. Последние также основаны на «принципе извилистой дорожки», однако в отличие от лабиринтов в них нет внешней ограничительной стены, они не являются замкнутой формой и не имеют четко выраженного центра. Несмотря на все эти различия, считалось, что меандры, обнаруженные на аттических вазах V века и на кносских монетах того же периода, символизируют лабиринты. Плоские меандры, то есть такие, в которых линии выстроены в строгой последовательности, отличаются от лабиринтов — так же как все узелки и плетенки — тем, что в них часто имеются пересекающиеся ходы. Поскольку в их состав входит не одна, но некоторое множество линий, движение в одном конкретном направлении (насколько можно это направление определить), заданное одной линией, исключает с точки зрения общей структуры все остальные направления. Узелки, состоящие всего лишь из одной линии, не имеют ни начала, ни конца и непрерывно очерчивают сами себя.
Общая черта всех этих фигур - спиралей, меандров и узелков - заключается в том, что их форма определяется позитивными пространственными элементами, а именно изгибами очерчивающих стен. В лабиринте же главной составляющей являются не линии, образующие стены, а негативное пространство хода, создаваемое благодаря этим линиям и задающее направление движения.
Более того, определенные основополагающие принципы лабиринта можно проследить в концентрических кругах, особенно в тех, что обнаружены в средневековых рукописях и старинных церквах. Если бы в каждом круге имелось отверстие для входа, а дорожка между разделительными кругами была бы перегорожена топориками или полутопориками таким образом, чтобы идущему пришлось описать весь лабиринт, следуя непрямым путем, совершая маятниковые движения в противоположные стороны, тогда такие конструкции можно было бы назвать лабиринтами.
Принципы формы
Каждый лабиринт представляет собой совокупность линий, которую можно истолковать как некий общий план. Взятые в комплексе, они задают схему движения, представить себе которую во всех подробностях можно, лишь напрягая воображение. Для более полного понимания этой схемы надо представить, что идешь по дорожке между линиями, образующими стены лабиринта. В периметре лабиринт может иметь округлую, прямоугольную форму или же форму многогранника, как правило, именно это определяет и конфигурацию внутренних окружностей. На общую схему дорожки лабиринта различия в форме не оказывают никакого влияния. Важно отметить, что наружная линия четко разграничивает внутреннее и внешнее пространство. Во всем периметре имеется только одно отверстие. Именно здесь начинается извилистая дорожка, ведущая к центру. Сразу же после входа в лабиринт вступает в действие «принцип извилистой дорожки»: человеку предстоит проследовать по петляющей тропе, стремящейся тем не менее к одному-единственному центру, где эта тропа непременно оканчивается. Схема дорожки может принимать различные формы. Настоящий лабиринт возникает лишь в том случае, когда дорожка не разветвляется, то есть перед идущим человеком не встает проблема выбора пути.
Должны также соблюдаться следующие обязательные условия:
- дорожка «сворачивает сама за себя», постоянно изменяя направление движения;
- дорожка заполняет все внутреннее пространство лабиринта и следует максимально возможным кружным, непрямым путем;
- несколько раз проводит человека мимо центра;
- неизбежно выводит человека к центру, где и заканчивается;
- вернуться к месту входа можно только по этой же самой дорожке.
Дорожка
В классическом лабиринте самого старого типа (часто называется критским лабиринтом, по месту его предполагаемого происхождения) имеется семь окружностей, которые, однако, организованы они не в последовательном порядке. На рисунке можно видеть нумерацию окружностей. Эта схема прохождения, на первый взгляд кажущаяся случайной и бессистемной, четко делится на четыре этапа, которые в дальнейшем дифференцируются в зависимости от того, сколько квадрантов круга минует идущий.
Путь по лабиринту
Семь кругов критского лабиринта пронумерованы в том порядке, в каком их проходит человек, идущий к центру. Если разделить лабиринт на квадранты, то первые три круга будут проходить через все четыре сектора, а четвертый круг — уже лишь через три сектора (он заканчивается в верхнем правом квадрате). Пятый, шестой и седьмой круги целиком расположены в верхних секторах. Движение заканчивается в верхнем левом квадрате, не имеющем общих границ с сектором, в котором расположен вход.
Окружности с 1 по 3
Дорожка начинается в непосредственной близости к центральному кресту в правом нижнем квадранте. Она расширяется в круговом движении, не выходя тем не менее за внешнюю линию, таким образом, что третья окружность описывает лабиринт целиком. Все три окружности пересекают каждый из четырех квадрантов.
Окружность 4
Окружность начинается в левом нижнем квадранте, а оканчивается в правом верхнем. Дорожка вновь проходит мимо центра, а в окружностях с 5 по 7 опять уводит человека дальше от центра, аналогично тому, как это происходило в окружностях с 1 по 3. Окружность 4 расположена в середине, между двумя группами окружностей, состоящих из трех элементов, направление движения в которых ориентировано в сторону, противоположную центру. Окружность 4 представляет собой некое переходное звено между двумя группами еще и в том плане, что она пересекает три квадранта (окружности первой группы пересекают все четыре квадранта, а последней — только два).
Окружности с 5 по 7
По своей центробежной схеме эти окружности соотносятся с окружностями 1—3, но ограничены лишь двумя верхними квадрантами. Окружность 7, подобно окружности 3, также занимает в своей группе самое внешнее положение, однако в отличие от третьей она в конце концов попадает в центр. Дорожка завершается тупиком (cul-de-sac), расположенным почти в центре, в левом верхнем квадранте, то есть в месте, наиболее удаленном от квадранта, в котором расположен вход. Чем дальше идущий углубляется в лабиринт, тем меньше становится активный радиус (количество пересекаемых квадрантов последовательно сокращается: 4—3—2—1) и тем слабее у человека ощущение окружающего мира и своих координат в этом мире. Все более возрастающее сжатие усиливает напряжение. Дорожка ведет не по прямой линии, она, скорее, представляет собой ритмичную смену фаз по принципу чередования систолы и диастолы (вдох—выдох). Так же как грудная клетка расширяется при вдохе, человек, входя в лабиринт, сначала приближается в своем пути к его внешней границе — это, так сказать, глубокий вдох. Совершив выдох на окружности 4, идущий вновь возвращается к центру. Прежде чем вдохнуть, совершая очередной бросок наружу, человек еще раз проходит мимо центра5. Такое маятниковое движение можно проследить не только на срединном этапе данных групп окружностей, когда для перехода из одной окружности в другую требуется поменять направление движения, но также и в более широком, общем смысле (движение по дорожке сначала к центру лабиринта, затем в обратном направлении).
Разнообразие способов построения лабиринта
Существует целый ряд принципов построения лабиринтов, которые можно применять в различных сочетаниях. Некоторые основные вариации этих принципов можно применить к лабиринту критского типа. Для начала следует расположить четыре прямых угла между перекладинами центрального креста, в каждом из прямых углов следует поставить точку (первый рисунок в группе А). После чего надо соединить верхушку креста с высшей точкой вертикальной стороны верхнего левого угла. Теперь поставьте карандаш на точку в этом прямом угле. И отсюда в противоположном направлении проведите кривую линию — арку, соединяющую точку с вершиной вертикальной стороны угла наверху справа. Из точки в этом прямом угле проведите соединительную кривую до конца горизонтальной стороны угла наверху слева. Когда аналогичным образом будут соединены все остальные оконечности, у вас получится критский лабиринт, состоящий из семи окружностей.
Построение лабиринта. Группа А
(из кн.: Thordrup, 111. 4)
Если в каждом из четырех секторов, образованных центральным крестом, расположить не по одному, а по два коаксиальных прямых угла (группа В), количество окружностей станет больше на четыре. Каждой дополнительной четверке прямых углов соответствуют четыре дополнительные окружности.
Построение лабиринта. Группа B
(из кн.: Thordrup, 111. 4)
Различные отклонения, встречающиеся в основном в скандинавских лабиринтах - «троянских городах», возникают в результате того, что приведенный выше порядок нанесения соединительных кривых не выдерживается, когда точки соединяются между собой в ином порядке либо когда в качестве центральной фигуры используется не крест, а что-нибудь другое, например Y-образная фигура.
Чтобы лучше понять топологию лабиринта, следует начинать с основных компонентов — центрального креста, четырех точек, нанесенных по углам квадрата, и четырех прямых углов, а далее соединять эти элементы между собой, как показано на рисунке (группа В). Простейшей конфигурацией является критский лабиринт, состоящий из трех окружностей, в котором между собой соединяются четыре оконечности центрального креста и четыре точки, расположенные между сторонами креста, в результате чего возникает лабиринтоподобная извилистая дорожка. Количество углов, расположенных между сторонами креста, можно удвоить как сверху, так и снизу, и тогда получатся две различные конфигурации лабиринта, состоящего из пяти окружностей. Если удвоить количество углов одновременно и наверху, и внизу, мы получим критский лабиринт, состоящий из семи окружностей. Если утроить количество углов, то есть добавить два либо сверху, либо снизу, получится один из двух вариантов лабиринта, состоящего из девяти окружностей. Если утроить количество углов и сверху, и снизу одновременно, мы получим одиннадцать окружностей (группа В), и так далее.
Основываясь лишь на этом первичном анализе строения лабиринта, можно уже на такой ранней стадии сделать два вывода: во-первых, совершенно очевидно, что во всех приведенных конфигурациях квадрат превращается в круг. Центральный крест и точки, расположенные по четырем углам квадрата, вместе с полукруглыми соединительными кривыми — это и есть элементы, составляющие лабиринт. Результатом такой органической векторной суммы, по мере того как она приобретает форму, становится незавершенный, хотя и ровный (начиная с IX в. н. э.) круг. Невозможно не обратить внимания, что перед нами — явление превращения квадрата в круг (т. е. достижение невозможного), пусть и существующее не как решение математической проблемы, но как пример древних космологических воззрений. Квадрат (его координаты отражают четыре направления стрелки компаса) и круг (окружность, опоясывающая поверхность) символизируют два главных мировоззрения. Обе эти формы не что иное, как попытки пространственной ориентации, определения собственного местоположения. И обе эти формы присущи лабиринту, даже более того, они определяют саму его структуру. Именно они наиболее ярко отражают природу лабиринта, тот факт, что он представляет собой квинтэссенцию «фигуры ориентации», сущность, заключающую в себе путь к цели, представляющую собой некое мировоззрение. Подобную же смысловую нагрузку несет и лабиринт-путаница, хотя и с негативным значением, ведь в таком лабиринте дорожка является выражением недостатка ориентации. Исходя из понятия о том, что круг есть символ небес (и пути Солнца в небе), а квадрат — это символ Земли, можно предположить, что превращение квадрата в круг, или же «возведение свода над квадратом», есть не что иное, как своего рода примирение, союз двух этих сфер.
Построение лабиринта. Группа C
(схема Кристиана Левенштейна (Берлин). Источники: о классификации лабиринтов см.: Stjernstrdm, 1982)
Создание лабиринта
Самый простой способ изобразить критский лабиринт — нарисовать крест. Затем между ветвями креста надо поместить четыре прямых угла, а в каждом из углов — вспомогательную точку. Теперь нужно соединить точки и линии в указанном порядке (А). Чтобы получить лабиринт не из семи, а из одиннадцати кругов, надо вставить между ветвями креста по два прямых угла (В). В группе С представлены лабиринты с разным количеством кругов.
Нет сомнений в том, что классический лабиринт, состоящий из семи окружностей, не является наиболее простой из всех возможных конфигураций. Его создание не результат счастливой случайности, он также и не визуальная аксиома. Такой лабиринт явился следствием сознательного выбора из целого ряда возможных вариантов. И поскольку именно этот, довольно сложный, тип лабиринта из семи окружностей обнаруживается в подавляющем большинстве примеров, должны существовать определенные причины, почему была избрана данная конфигурация и почему предпочтение отдавалось числу «семь». Об этих причинах сегодня можно только догадываться.
Предположительно лабиринт критского типа мог возникнуть, когда два куска веревки уложили таким образом, что они пересеклись лишь в одном месте, а четыре конца веревок стали углами виртуального квадрата. В результате чего получилась характерная извилистая дорожка, не пересекаемая никакой другой.
У римских мозаичных лабиринтов и лабиринтов, обнаруженных в средневековых рукописях и в церквах, есть одна общая черта. Они, в отличие от лабиринта критского типа, имеют симметричную структуру, основанную на геометрическом прототипе, их центральная область более обширна и в ней может содержаться какое-нибудь изображение. Последние два типа состоят в основном из концентрических кругов. Самая известная схема того периода — лабиринт шартрского типа, возник в результате разглаживания критского лабиринта и превращения его в концентрические окружности. В IX веке схема лабиринта разрослась и включала уже не семь, а одиннадцать окружностей, в X веке в результате некоторых изменений в линиях лабиринта в общий рисунок вошло изображение креста, расположенного поверх концентрических кругов.
Этимология термина «лабиринт»
Несмотря на многократные попытки выявить происхождение самого слова «лабиринт», его этимология до сегодняшнего дня остается неясной. Наиболее часто приводимая тождественность — «laby-rinthos = дом двухстороннего топора (labrys) = Кносский дворец на Крите» — по целому ряду причин выявляет свою несостоятельность. С уверенностью можно утверждать лишь одно — суффикс -inthos был типичным суффиксом, образующим топонимы в том языке, с которым греки столкнулись в результате миграции (ок. 2000 до н. э.). По меньшей мере на основании этого суффикса можно установить, сколько времени данное слово уже существует. Анализ остальных частей слова позволяет сделать предположение, что оно каким-то таинственным образом, с определенными оговорками, связано с понятием «камень».
История понятия «лабиринт»
Историю самого понятия «лабиринт» проследить несколько проще. Наиболее ранние литературные упоминания позволяют предположить, что слово «лабиринт» обозначало довольно крупную (каменную) постройку. Возможно, первое упоминание о лабиринте — это микенская глиняная табличка, обнаруженная в Кноссе и относящаяся приблизительно к 1400 году до н. э. На табличке содержится текст, написанный линейным письмом В (линейное письмо А и линейное письмо В — две разновидности алфавита, относящегося к бронзовому веку и обнаруженного на Крите и в Греции), переведенный следующим образом: «Одну амфору меда для всех богов, одну амфору меда владычице (?) Лабиринта»". Несомненно, перед нами список подношений. «Владычица Лабиринта» (Ариадна?) является, по-видимому, богиней, а Лабиринт, очевидно, представляет собой некое сооружение. Вероятно, это место поклонения столь сильно отличалось от всех остальных храмов и святилищ, что о нем посчитали необходимым упомянуть особо. Возможно также, что это слово обозначало площадку, поле для танцев, на которое нанесена схема лабиринта, как можно видеть на глиняной табличке из Пилоса, датируемой приблизительно тем же периодом (ок. 1200 до н.э).
Следующее известное воспроизведение мотива лабиринта обнаружено в ныне утраченном творении архитектора Теодора, Герайоне, который он выстроил на острове Самосе в VI веке. В хвалебной песне в собственный адрес он уподобляет себя Дедалу, легендарному создателю лабиринта и отцу всех архитекторов. Еще один пример подобного рода обнаружен в тексте Геродота (V в. до н. э.), где упоминается «египетский лабиринт», и автор восхищается тем, с каким искусством создано это каменное сооружение. Ни в одном из этих источников не упоминаются лабиринты-путаницы, видимо, подобные конструкции в данный период вообще не связываются с понятием лабиринта. Равным образом «лабиринты» постоянно упоминаются в документах, относящихся к постройке храма Аполлона в Дидимах, начиная с III века до н. э., тогда как описаний лабиринтов-путаниц там не обнаружено. На самом же деле здесь говорится о двух крытых лестничных проходах, вырезанных из камня и искусно разукрашенных орнаментом из меандров.
Разумеется, эти ранние образцы речевого использования слова никоим образом не отражают самого содержания первоначального понятия лабиринта, ведь приведенные примеры взяты из греческих источников, а греки впервые встретились с новым для себя словом «labyrinthos» в результате миграции. Вполне возможно, что слово было заимствовано из минойских и/или восточных источников. О том, где первоначально располагался лабиринт на Крите, говорится у Гомера в описании танца в кносском лабиринте («Илиада». 18,591), а также в рассказе о критских приключениях Тесея. Не следует также забывать, что на Крите в эпоху Миноса, во времена греческих миграций, царила высокоразвитая средиземноморская культура, что давало многочисленные импульсы, способствовавшие распространению микенского образа жизни и развитию интеллектуальной среды.
Нам неизвестно, как сложилась первоначальная концепция лабиринта, относящаяся, возможно, к эпохе Миноса. Во всяком случае она имела гораздо более конкретный смысл, нежели можно предположить, основываясь на вышеуказанных греческих источниках, поскольку определение «крупная (каменная) постройка» представляется значением производным и его метафорический характер выражен слабо. Вполне вероятно, что название некой постройки, создание которой приписывают Дедалу, стало со временем родовым понятием, так же как это произошло, например, с именем собственным «Цезарь», которое стало применяться для обозначения лица, облеченного высшей властью, как это явствует из немецкого слова «кайзер» и русского — «царь».
Поскольку этимология слова неизвестна, а в наиболее ранних литературных упоминаниях проявляется лишь производное, вторичное значение, воссоздание оригинальной концепции — первоначального значения слова «лабиринт» — может быть достигнуто лишь неким окольным путем. Можно подробно изучать описания графических изображений или же сосредоточиться на исследовании танцев, которые во времена античности принято было обозначать как «танцы лабиринта». И если мы сумеем проследить единый источник, из которого развились как литературная, так и визуальная традиции и традиции танца, то такой источник можно будет считать архетипом лабиринта. Можно много рассуждать по поводу гипотезы, согласно которой идея лабиринта возникла впервые как обозначение группового танца. Во время этого танца цепочка исполнителей следовала по строго определенному пути, похожему на тот, что изображен на табличке из Пилоса, а также на петроглифах в Средиземноморском бассейне, датируемых бронзовым веком.
Самым ранним убедительным доказательством значения слова «лабиринт» как такового является граффити в Помпеях, на котором само слово и рисунок лабиринта расположены рядом. Эта надпись относится приблизительно ко времени рождения Христа.
Помпеи, Граффити (8x9,5 см) на столбе перистиля дома Марка Лукреция на Стабианской улице.
Надпись над рисунком: «Labyrinthus Hie Habitat Minotaurus» («Лабиринт. Здесь живет Минотавр»), вероятно, была шутливым предостережением владельцу дома, а может быть, и актом мести юного озорника. Допуская, что хозяин, на которого намекала надпись, вряд ли стал бы долго терпеть такую клевету (ведь его обозвали чудовищем!), можно предположить, что этот хулиганский рисунок появился незадолго до разрушения Помпей в 79 г. н. э. в результате извержения Везувия. Помпейское граффити — древнейшее подписанное изображение лабиринта. Кроме того, образ лабиринта впервые в истории был применен в полемических целях. Позднее этот символ использовали в своих спорах католики и протестанты (см. ил. 414—418). Дж. Л. Хеллер указывает на погрешности в изображении центра лабиринта (Heller, 1961. Pi. 33. Fig. 13): видимо, юный безобразник слишком торопился закончить рисунок, в страхе, что его кто-нибудь увидит. Эти погрешности исправлены в часто воспроизводимой копии граффити, выполненной Ф. Моргеном в 1852 г. в Бурбонском музее (ныне Национальный археологический музей, Неаполь). Иллюстрация из кн.: Krenkel. S. 36. Источники: Trollope. Р. 218; Overbeck. Bd. IV. Nr. 2331. Taf. 38,1; Heller, 1961. P. 60. PI. 33. Figs. 13-14; Krenkel. S. 36; Batschelet-Massini, 1978. S. 44.
Однако изображения лабиринта можно встретить и на кносских монетах V века до н. э. Очевидно, это как раз тот самый знаменитый лабиринт, который предположительно был расположен именно там. Поскольку существует доказательство того, что начиная с V века до н. э. термин «лабиринт» соотносился с графическим изображением, а о существовании как слова, так и физической реалии можно с уверенностью говорить применительно ко II тысячелетию до н. э., значит, если не будет доказано обратное, можно предполагать, что лабиринт назывался именно этим словом уже во II тысячелетии до н. э.
Данная схема лабиринта выполняла хореографическую функцию — она предписывала последовательность и направление танцевальных движений. Наиболее раннее визуальное доказательство этого можно обнаружить на этрусской ойнохое (кувшин для вина) из Тральятеллы (ок. 620 до н. э.), где изображается группа воинов, в танце выходящих из лабиринта. На лабиринте написано «Truia», что можно перевести как «арена» или «площадка для танцев». Во многих других древних источниках упоминается танец лабиринта.
Все это говорит в пользу теории, согласно которой термин «лабиринт» первоначально обозначал танец и движения в этом танце подчинялись строгой графической схеме. Вышеупомянутые изображения — петроглифы и настенный рисунок — можно рассматривать как уменьшенные копии большой схемы, которая представляла собой план, помогавший танцующим правильно исполнять сложные танцевальные движения на площадке. Более того, на танцевальном поле, «выделанном хитрым» Дедалом для Ариадны, согласно описаниям Гомера («Илиада». 18, 593), несомненно имелись указатели, возможно выложенные из мрамора, с их помощью танцующие в цепочке могли правильно двигаться во время своего танца в лабиринте, который также описывает Гомер. Такая сложноустроенная «сцена», которую, возможно, называли словом «лабиринт», вероятнее всего послужила источником второго, уже упоминавшегося выше значения слова «лабиринт» — «крупное (каменное) сооружение». Основываясь на совокупности литературных, визуальных и танцевальных традиций, мы можем теперь воссоздать первоначальное понятие «лабиринт»: это сложный групповой танец, предписывающий строгое исполнение определенных движений, значение которых будет рассмотрено ниже.
Нам до сих пор неизвестно, каким образом слово, обозначающее довольно простую схему, линии в которой не пересекаются, стало синонимом слова «maze» (лабиринт-путаница). Наиболее вероятное объяснение заключается в том, что, самое позднее в эпоху эллинизма, люди перестали четко понимать разработанный маршрут и движения танца. Традиция, по-видимому, отмерла или же претерпела серьезные изменения, и схема танца стала казаться непонятной, сложной и запутанной, даже если танец исполнялся правильно. Сложность и запутанность скорее всего и должны были, по первоначальному замыслу, стать неотъемлемыми чертами танца. Когда настало такое время, что танец перестали понимать и исполнители, и зрители, запутанность усилилась еще больше. Можно предположить, что это произошло приблизительно во время рождения Христа, как это явствует из непоследовательностей, допущенных в описании старинной троянской игры у Вергилия19. Такой танец с оружием, исполняемый пешими или конными танцорами, первоначально следовал схеме лабиринта, как это показано на рисунке ойнохои из Тральятеллы, тогда как движения, которые описывает Вергилий, сравнивая их с лабиринтом, не соответствуют данной схеме. Вполне вероятно, что разрушение традиций и утрата понимания концепции лабиринта произошли задолго до времени Вергилия.
Если рассматривать непредсказуемую природу танца в лабиринте в свете вышеприведенной трактовки лабиринта (существовавшей уже во времена античности) как сложной, искусной, значительной структуры, то в результате мы получаем лабиринт-путаницу, расположенный внутри некой постройки. При объединении этих двух понятий, каждое из которых носит название «лабиринт», возникает третья концепция, у которой с первоначальной концепцией лабиринта общее только название.
Изменение языкового использования слова, связанное с этой идеей, можно проследить по многочисленным ссылкам на «египетский лабиринт», который на самом деле не относился ни к одному из двух типов лабиринтов, а был мавзолеем фараона Аменем-хета III, правившего с 1842 по 1797 год до н. э. ВI веке до н. э., то есть в тот период, когда «лабиринты» в основном рассматривались как путаницы, считалось, что данная конструкция заключает в себе лабиринт-путаницу с весьма сложной системой ходов, хотя на самом деле это не соответствовало действительности. Постройки, которые до этого момента назывались «лабиринтами» (в соответствии со старой языковой практикой), стали теперь считаться лабиринтами-путаницами.
Видимо, практика использования термина «лабиринт» в качестве синонима для обозначения сложного устройства здания лишь немногим старше, чем эти поздние эллинистические свидетельства. Даже в диалоге Платона «Евти-дем», созданном около 400 года до н. э., встречается слово «лабиринт» в метафорическом смысле: «...подобно заблудившимся в лабиринте, подумали было, что мы уже у самого выхода; и вдруг, оглянувшись назад, мы оказались как бы снова в самом начале пути, заново испытав нужду в том, с чего начинались наши искания». Метафора основывается на представлении о том, как человек двигается внутри классического лабиринта, где идущий возвращается по тому же пути и дорожка неизменно ведет его вокруг центрального тупика. Удивительно, насколько свободно использует Платон слово «лабиринт» как родовое понятие, не чувствуя никакой необходимости в дополнительных пояснениях. Новую концепцию лабиринта (т. е. лабиринта-путаницы) мы впервые находим у Каллимаха (III в. до н. э.) в его «Гимне к острову Делосу» (IV, 310-311), где он повествует о бегстве Тесея из извилистого лабиринта вместе с афинянами, предназначенными в качестве жертвы. Возможно, это значение существовало уже в V веке до н. э., если предположить, что неизвестный комментатор Гомера («Одиссея». XI, 322), самое раннее в эллинистическую эпоху, но более вероятно во времена Цезаря или Византийской империи, правильно процитировал афинского историка Фересида (V в.). Более вероятно, однако, что древний комментатор привнес в цитируемый текст, оригинал которого утерян, собственные акценты, основанные на современном ему понимании слова, и по этой причине говорил только о лабиринте-путанице. Такая точка зрения подтверждается еще и тем фактом, что Геродот имел весьма отличное представление о лабиринте (как и Фе-ресид в своих трудах V в. до н. э.), в которое понятие путаницы даже не входило.
Во всяком случае совершенно очевидно, что в позднюю, эллинистическую эпоху понятие «лабиринт» часто отождествляли с лабиринтом-путаницей. При этом структура, имеющая одно направление движения, также называлась «лабиринт». И таким образом мы получаем две наиболее важные формулировки концепции лабиринта, которые в последующие годы распались на множество других значений.
Статья взята из книги "Лабиринты Мира", Германн Керн
